Как ни печален сей факт, но виноваты в этом мы сами… Всю советскую эпоху (даже сейчас – по инерции), мы жили под лозунгом: «Мы – не хуже!» Вместо того, чтобы сделать акцент на создании своего оригинального репертуара, своей классики, мы делали акцент на переложения скрипичной, фортепианной и оркестровой музыки. Вместо того, чтобы активно сотрудничать с Д.Д. Шостаковичем, С.С. Прокофьевым, А.И. Хачатуряном, Р.М. Глиэром, Г.В. Свиридовым, А.Г. Шнитке, Р.К. Щедриным и многими другими, мы были «преданы» талантливым, но жанрово ограниченным композиторам, получавшим, к тому же, резолюции «сверху» о том, какой должна быть музыка для русских народных инструментов. Теперь нам, современным музыкантам-народникам, приходится уже композиторам нашего поколения доказывать, что балалайка – это не просто «русский народный инструмент», а, в первую очередь, музыкальный инструмент, на котором прекрасно звучит любая музыка, профессионально написанная для неев абсолютно любом жанре.
В продолжение этой мысли, – я глубоко убежден, что интересное и захватывающее произведение можно написать для любого музыкального инструмента. И совершенно не важно, что это за инструмент – двадцатичетырехструнная украинская бандура или двухструнная казахская домбра. Что касается балалайки, то не каждый струнный инструмент может похвастаться таким арсеналом всевозможных приемов игры: tremolo, одинарное и двойное pizzicato; огромное количество комбинаций гитарного приема; натуральные и искусственные, одинарные и двойные флажолеты; большая, малая и обратная дроби; также, нельзя не упомянуть и о характерном и всегда узнаваемом tremolo vibrato (кстати, использованное молодым московским композитором Сергеем Левиным в его недавнем сочинении – Концерте «Преодоление» для балалайки с ОРНИ)… Это если не брать в расчет многочисленные «спецэффекты» – удары за подставкой, по панцирю, «свист» при резком трении ладони о деку (прием, примененный А. Шаловым в его обработке русской народной песни «Эх, сыпь, Семен»). Более того, в кульминации пьесы А
