.. - на заднем плане полотна в ракурсе, будет забыт. Он страдал не за себя. Нет. Он оплакивал свою «любимую», ту незатейливую русскую балалайку, которой он отдал лучшие двадцать пять лет своей жизни. Боязнь сойти с пьедестала, на который он встал, страшила его.
Когда появилась афиша, и я увидел, что императорский оркестр балалаечников должен выступить перед ее выходом,- я сам растерялся и не знал, как об этом сообщить Василию Васильевичу. Действительно, положение было довольно щекотливое. Ее дебют. Нетерпение публики ее увидеть. Мне в этот момент казалось, что музыка Андреева будет служить проходящим номером. «Ну, скорее, скорее кончайте»,- слышались мне в моем воображении слова слушателей, ожидающих выхода великой Сары. Когда я сказал ему об этом, он только ответил: «Ну, что ж, раз этого изменить нельзя,- подчинимся судьбе, что будет, то будет».
В понедельник - артистическое единоборство! При поднятии занавеса, когда оркестр был уже на местах, а Андреев должен был выйти из-за кулисы, зрительный зал огласился долго несмолкаемыми аплодисментами. Англичане понимали его душевное волнение. Полюбив его, они старались своими аплодисментами ободрить его. Отделение концерта прошло так же блестяще, как и прежде. Овации, повторения и фурор после исполнения «Эй, ухнем».
Сара стояла добрые пять минут на сцене, кланяясь приветствовавшей ее публике, прежде чем могла начать пьесу. Мы стояли все в кулисах и следили за ее игрой. Считаю нелишним отметить, что ее года не отразились на ее могучем гениальном таланте, ее эрудиция, знание сцены и божественная дикция делали свое дело. Она имела огромный успех. Но с ее успехом рос и успех Андреева.
Однажды ко мне пришел ее старший секретарь и обратился ко мне:
- По поручению г-жи Сары Бернар я пришел просить вас о маленькой услуге для нее. Она просила вам передать, что русская музыка, исполняемая чарующим ее слух оркестром г-на Андреева, приводит ее в восторг. Она отлично понимает тот успех, которым Андреев по заслугам пользуется в Лондоне
