Музыкальная тайнопись романтической науки нам уже более или менее понятна - очевидно, настало время и для тайнописи "романтической души" как целого, всего романтического человека в его духовной повседневности - его быте, зафиксированном в дневниках и письмах. Собранные воедино, подобно осколкам мозаичного панно, романтические документы могут сложиться в единый текст. Попробуем сконструировать и прочитать один из таких текстов; он ведет нас к самой одухотворенной области романтического быта - в мир любовно-куртуазных отношений. И здесь обнаруживается, что легкий флирт Клеменса Брентано и Ганнхен Краус, юношеские увлечения Гофмана - и трагическая связь Клейста и Генриетты Фогель, мистическая 'загробная" любовь
Новалиса к Софи Кюн - воплощения романтического эроса, возвышенного и повседневного, куртуазно-игрового и трагически серьезного, в равной степени не мыслимы без музыкального сопровождения. Любовная "тема" с ее музыкальным аккомпанементом образуют в жизни и воображении романтиков некое вполне самостоятельное измерение - любовно-музыкальный быт.
Романтизм пожалуй, впервые в истории человеческой культуры создал парадоксальный тип женственности, основанный не столько на визуальном, сколько на слуховом впечатлении. Кажется, это было предопределено самим психо-физиологическим складом романтического человека: подобно тому, как зрение Леонардо, этого классического человека эпохи Ренессанса, различало десятки нюансов в окраске теней (тени от мостов иные, чем тени от деревьев, и т.д.), слух романтиков сосредоточил в себе способность утонченного различения оттенков, умалив тем самым былые прерогативы зрения. Так, Альфонс Ламартин пишет о себе, не то с гордостью, не то с жалобой: "Природа наделила меня более чувствительным слухом, чем зрением. Чувствительность моего слуха такова, что я, не желая того, слышу сразу десяток разговоров вполголоса среди людей, разбросанных в оживленной толпе, и различаю в дуновении ветра, процеженного листьями летних деревьев, все мелодии и гармонии оркестра из ста инструментов" (8,312)
