Как, дескать, мы вместо итальянских опер пойдем слушать балалайку? Это шокировало. Но шокировало ровно до тех пор, пока Андреев не выступил за рубежом, где его оркестр имел колоссальный успех. И тогда на родине балалайку признали все: «Ну, как же! Балалайка — это же наше, русское!» И Андреев с горечью писал, что для того, чтобы стать признанным в России, нужно получить заграничную пломбу, то есть признание на Западе.
— Нет пророка в своем Отечестве?
— Именно так. С тем же самым спустя 100 лет пришлось столкнуться и нам, нынешнему составу оркестра. К нам относились в лучшем случае снисходительно, пока мы не поехали на большие гастроли — в Америку, Японию, Европу. И тут стали говорить: «Андреевский оркестр, балалайки — это, конечно, наша гордость!» Более того, в музыкальных школах обнаружился гораздо больший, чем обычно, приток детей на домру и балалайку!
— Говорят, что по всему миру пошла мода на русские оркестры?
— Это в основном любительские коллективы, они играют русскую музыку в меру своих сил, но с большой любовью. В Токио есть оркестр «Токийская балалайка». Он создан по образу Андреевского оркестра, только за инструментами сидят японцы. Японцы очень любят русскую музыку, и кроме оркестра у них есть хор «Березка», поющий русские песни. Это вызывает восхищение. Молодцы! В Америке есть Ассоциация домры и балалайки, есть оркестры в Дании, в Финляндии, Норвегии, а в Швеции их целых два.
— Молодцы шведы! Но вернемся к вашему оркестру — как складывается ваш репертуар?
«Наш коллектив, как многие другие, сначала получил признание на Западе»
— В первую очередь, это оркестровые обработки народных песен — начиная от простеньких гармонизаций, малых форм со времен Андреева, Николая Фомина, Бориса Трояновского и заканчивая остроумными и стильными обработками Александра Шалова, других современных композиторов. Затем — классика, переложения классической музыки, например Глинка, Чайковский, Мусоргский, Бородин. Это не симфонии, а картины, сюиты, более органичные для народных инструментов
