Спастись от чересчур обильной беготни перед тем, как проглотить завтрак из гороховой размазни, бутерброда с маслом и стакана с чаем, а затем грызть гранит науки, можно только одним способом -- пойти уборщиком территории. Но здесь курсантов, вяло скребущих асфальт, выносящих урны, а в зимнее время, словно сеятели, разбрасывающих песок из посылочных ящиков на обледеневшие тротуары, поджидал неутомимый подполковник Ковбасюк, обегавший плац, аллеи и спортгородок. Перед этой процедурой наш комбат успевал проверить КАЖДУЮ кабинку в казарменном туалете, вычисляя тех, кто решил спрятаться от бега перед занятиями. Офицеру везло часто, и списки "залетчиков" -- бесплатной рабочей силы на хозработах, вывозе помоев, уборке туалетов и строевых занятий в воспитательных целях -- регулярно пополнялись. Вот и сегодня комбат наткнулся в одной из кабинок на троих моих однокурсников, мечтавших в тесноте переждать экзекуцию. Им не повезло, кто с этим спорит? Хорошо, что еще в извращениях не обвинили.
Особенно всех нас поразил фортель комбата во время полевого выхода в селе Старичи на первом курсе. Ковбасюк, чей изобретательный ум кропотливо изыскивал новые способы проверки курсантского поведения, придумал кое-что новое. 7-я рота, снова готовившаяся бить рекорды по легкой атлетике, увидела своего комбата на одном из деревьев -- Ковбасюк в плащ-палатке решил стать деревом. Сверху, притаившись за стволом, он контролировал правильность проведения утренней физической зарядки за городом и, главное, слушал. Недовольные, имевшие неосторожность выражаться, критикуя излишнее рвение наших сержантов, отцов командиров, попадали на карандаш.
Иногда у всех нас возникало ощущение, что строевой подполковник Ковбасюк, воспитанный на неукоснительном соблюдении всех норм устава, особенно в плане ношения военной формы одежды, просто ненавидел, презирал будущих военных журналистов. Нотки неприятия не просто проскальзывали в общении, но бросались в глаза. Оказывается, мы, разумеется, все -- "блатные", выбрали не тот путь, слишком легкий, ненастоящий
