Они же тоже вели "ненастоящую" жизнь, предпочитая книги и конспекты вместо вдыхания кислого запаха портянок.
После шагистики с обеда хотелось тут же перемахнуть через невысокий училищный забор и, опасаясь патрулей, отправиться в одну из студенческих столовых, расположенных поблизости. Здесь мы, презирая облавы патруля, баловали себя блинчиками. Особенно отчаянные умудрялись посещать без увольнительной и "Засос" (курсантский сленг) -- кафетерий, расположенный в нескольких десятках метров от училищного КПП. В этом обычном львовском заведении хорошо готовили кофе по-турецки, подавали горячие бутерброды с ядреным соусом и предлагали пиво. Нередко, уже на старших курсах, мы, переодеваясь в "гражданку", сиживали в этом заведении за одним столом с офицерами училища -- теми, кто не имел предрассудков. Вели мы себя скромно, драк, дебошей не учиняли и были готовы покинуть пивную в случае появления принципиального военачальника, для которого курсант с пивной кружкой выглядел как тать, попавшийся на месте разбоя.
* * *
Я благодарен годам, проведенным в ЛВВПУ, за то, что в это время познакомился и подружился с настоящими порядочными людьми. Один из них -- наш взводный капитан Храпов, служивший в Афганистане, получивший там ранение. Он спас меня во время "залета", когда поймал по возвращении из города, где мы отмечали святой курсантский праздник "Сто дней до выпуска". Капитан меня не сдал, хотя мог бы. Я пообещал ему поставить ящик пива, но не успел. Вскоре мы -- "москали" -- были отчислены из училища и отправились сдавать выпускные экзамены в Москву. В нашей роте учились парни из России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Азербайджана. На четыре года мы стали братьями. Не могу простить себе одного: после нашего бегства из Львова, с обретением Украиной "самостийности", связь со многими потеряна и восстановить контакты сегодня уже очень трудно. А тогда все мы для Украины стали иностранцами. Уже шили для нас парадную и повседневную офицерскую форму в ателье
