.. Люди, которые делали и использовали эти инструменты, как и любой из их типов, не имели того представления о звукоряде, который определяет все наше мышление, а именно: последовательность тонов или интервалов, осознаваемая как стандартная,
-----------------
1 В этом смысле характерны традиционные «ерничание» и поддразнивание играющими мужчинами проходящих мимо женщин, задирающими им юбки дудками, о чем пишет Иванов [Иванов, 1994. С. 36), хотя в этой традиции эротический элемент и не играет заметной роли.
170
независимая от конкретного инструмента, но которой любой инструмент должен соответствовать. Современные европейцы ради гармонии почти изгнали из своей музыки все звукоряды, кроме одного, и редко знают, каким образом настраиваются инструменты, чтобы его воспроизвести. Но для этих людей инструмент первичен, и к нему применяется правило, следствием которого и является звукоряд как вторичное явление. То же самое правило, примененное сотню раз, даст, возможно, сотню различных звукорядов»1.
В более общем смысле инструмент как физическое тело первичен по отношению к возникающей с его помощью музыке. Так, пространственная организация инструмента — например, количество и расположение пальцевых отверстий или струн и ладов — влияет на музыкальные структуры, получающиеся в результате игры, поскольку определенные движения как бы сами «ложатся в руки» играющего. Любой музыкант знает удобство и легкость некоторых движений на своем инструменте, способных доставить чисто физическое удовольствие. В народной игре на инструменте, как кажется, именно такие движения превалируют 2.
В известной мере можно говорить об инструментальной музыке как о результате трансформации (или «перевода») движения тела в звуковые структуры при помощи инструмента. В формулировке английского этномузыковеда Джона Бэйли, «морфология инструмента налагает определенные ограничения на тот способ, которым на нем играют, благоприятствуя тем типам движения, которые по эргономическим причинам легко выполняются на пространстве этого инструмента
