История, впрочем, запутанная. В летописях до XVII века нет слова "балалайка", есть – "домра". На домрах играли скоморохи. В 1648 и 1657 годах указами о запрещении скоморошества их "бесовские, гудебные сосуды" велено было по всей Москве собрать и сжечь. А переписывая летописи, даже слово "домра" вымарали и заменили его невесть откуда взявшейся "балалайкой".
По всей вероятности, смекалистые мужики, чтоб без музыки не остаться и под указ не попасть, просто видоизменили домру – стали делать её корпус (он называется кузов) треугольным. В остальном инструмент остался по-прежнему примитивным: кузов маленький, гриф длинный, три струны жильные, бренькающий звук тихий и глухой. Красная цена народной балалайке была 15 копеек. И может, до сих пор была бы она такой, похожей на казахскую домбру, узбекский дутар или грузинский пандури, если бы не потомственный дворянин Василий Васильевич Андреев. Образованный молодой человек, путешествуя по Европе, обратил внимание: в Италии есть мандолина, в Испании – гитара, а в России?..
Валерий Гребенников, который рассказал эту историю, по-человечески сомневается, что (как в книжках потом писали), вернувшись из-за границы, Андреев под вечер услышал в своей деревне звуки "какого-то" инструмента. Мол, тут его и осенила мысль о возрождении исконно русских народных традиций.
Не то чтобы Андреев был чужд патриотическим идеям, но вряд ли вопрос национального самосознания заботил его превыше всего. Он был по-хорошему амбициозен, размечтался о том, что в России появится инструмент, подобный гитаре, но лучше, звонче, чтобы играли на нём и на улицах, и в аристократических салонах, и в концертах. И создаст такой инструмент он – Василий Андреев.
За основу взята была мандолина и некий русский инструмент (домра ли, балалайка – неизвестно), найденный где-то в глуши Вятской губернии, чудом сохранившийся со смутных времён. С чертежами Андреев поехал в Петербург к лучшему скрипичному мастеру Владимиру Иванову, уговорил его сделать балалайку (мастер считал это ниже собственного достоинства)
