Апокриф. № 1. Культурологический журнал А. Махова и И. Пешкова, с. 35-46.
Любовь относится ко всем чувствам и способностям,
как музыка - к остальным разновидностям звука.
С.Т.КОЛЬРИДЖ,
из записной книжки (1802)
Вероятно, многие культуры (если не все) имеют свой "шифр", свой излюбленный тайный язык, без понимания которого невозможно проникнуть в их сокровенные глубины. Романтизм "шифровал" свои мысли, оценки, озарения в терминах музыкального, и многие речения романтиков теперь кажутся нам темными, почти не переводимыми - словно бы некий музыкальный ключ к ним потерян. Возьмем почти наугад - из дневников молодого Фридриха Шлегеля: "Сущность общества - музыка и иерархия"; или: "Игра слов - что-то очень общежительное; беседа, доведенная до иронии. - Игра слов - логическая и грамматическая музыка, в которой должны быть фуги, фантазии и (сонаты)" (27,135,121). Не правда ли, сближения несколько странные? Впрочем, малопонятное для нас - тогда-то, напротив, было общепонятным, само собой разумеющимся; поэтому в письмах романтики свои самые странные (на наш взгляд) музыкальные суждения никогда не сопровождают пояснениями: ведь музыкальный образ - и есть сама очевидность, последнее, итоговое слово о мире, человеке, природе - о чем угодно. Клеменс Бретано в письме Арниму говорит о Людвиге Тике, что "самое приятное в нем - музыкальное" (20 апреля 1803; 5, 1, 192), и Арниму все ясно. А комментируя в письме разлад со своей женой, Софи Меро, Брентано выражается так: в ней (Софи) "многое гаснет без эха, что могло бы быть прекрасным чистым звучанием" (декабрь 1801; 5, 1, 193) - и снова неизвестный эпистолярный собеседник поэта не нуждается в дальнейших разъяснениях.
В основе музыкальной "тайнописи" романтиков - некое общее им всем знание о музыке как первооснове мира, жизнепорождающей стихии; знание, некогда очевидное, но впоследствии распавшееся, утраченное. Работы ученых показали, что музыкальное трактовалось романтиками как "область моделей", откуда отдельные термины, понятия, целые логические цепочки переносились в философию, теологию, эстетику, литературную критику, даже химию (в писаниях Иоганна Вильгельма Риттера) и любые иные отрасли знания
